Рассказ «Круговорот Любви в природе»
Где-то читала и много раз слышала, что за несколько секунд до смерти в памяти человека, как на кадрах киноплёнки, проплывает вся его жизнь. Думаю, что это самые прекрасные, сокровенные и значимые события, бережно сохранившиеся в нашей памяти. Наверное, Господь сотворил это чудо для того, чтобы как-то ободрить человека перед переходом в вечность, успокоить его, дескать, не бойся, это сокровище навсегда останется с тобой даже по ту сторону земной жизни. Его уже никто не отнимет! А вот что будет дальше – зависит только от тебя… Кто что заработал
Мне пять-шесть лет. Мы с девочками в детском саду играем на огромной клумбе, мастерим маленькие домики из травы, веточек и листьев. Сельские цветы просты, неприхотливы и источают тонкий аромат. Это петуния, львиный зев, огоньки, душистый табак, бархатцы (чернобривцы), астры, а вечером – ночная фиалка. Вместо кукол у нас соцветия тех же цветов. Королева – это перевёрнутый цветок мальвы, принцессы – это цветы петуньи. Над клумбой кружат голубые мотыльки, бабочка Крапивница, реже прилетает Павлиний глаз. Замирая, следим за её полётом. Ловить бабочек нельзя, воспитательница сказала, что они тоже жить хотят.
У нас дома в хуторе висят репродукции картин великих русских художников в деревянных рамках. Их покупает и вешает папа. Мне пять лет. Смотрю на «Корабельную рощу» Шишкина и думаю: «Неужели где-то в мире растут такие деревья, что человек рядом с ними кажется муравьём»? Смотрю на «Неравный брак» Пукирева и думаю: «Неужели есть в мире девушки в таких красивых, пышных платьях? Но почему невеста плачет?»
Июльская жара. Мы с моим другом плывём на самой глубине маленькой реки. Нам по восемь-девять лет. Над нами нависают ветви прибрежных верб. Они склоняются своими тонкими косами к самой воде, прикасаясь к ряске. В их тени – живительная прохлада. Только на глубине вода прозрачная и чистая, а у берега много водорослей, ряски, камыша и заросли дикой ежевики. Большеглазые стрекозы, не стесняясь нас, садятся на ряску, как вертолёты на аэродром, и пьют воду. Наверное, в раю тоже есть такая красота, тишина и безоглядные радость и покой.
Первый класс. В маленькой сельской школе нас не кормят обедами, поэтому заботливые мамы кладут утром нам в портфели яблоки и бутерброды, завернутые в газету. На большой перемене все достают свои завтраки – хлеб с маслом или вареньем, или мёдом, или пирожок. Портфель одной девочки никогда не пахнет так вкусно, как наши. Мама её смертельно больна, а папа смертельно пьян каждый день. Зовут её Оля. Мы стараемся отщипнуть от своих припасов ей по кусочку. Даём откусить своё яблоко. Учительница тоже прижаливает её и тайно подкармливает.
Мне девять лет. Холодная зима. Лежу в больнице. Мама приехала проведать меня. Свидания запрещены. Мама находит мою палату и кричит мне в окно: «Как вас кормят? Ты хорошо кушаешь?» В авоське – два килограмма мандаринов – невиданная роскошь, в те годы страшный дефицит. Мандарины в детстве мы видели один раз в год в количестве двух-трёх штук в новогоднем подарке. На щеках у мамы – мокрые дорожки. Понимаю, это не снежинки тают, а это мамины слёзы. До сих пор не знаю, как она добралась из нашего дальнего хутора в январе за сорок километров до райцентра, если и летом-то в хорошую погоду к нам автобусы ходили не всегда.
Мне десять лет. Родители с друзьями поехали на маёвку, загрузив в машину нас с братом, баян, продукты и старое одеяло. Пока они там едят, пьют и поют «Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость», мы с другими детьми поднимаемся из глубокой балки в степь. Нашему взору предстаёт картина: вся степь алая от тысяч и тысяч диких тюльпанов. Такое чувство, что всю землю выкрасили алой краской и разливали её не вёдрами, не бочками, а железнодорожными цистернами. Думаю: «Как цветы сами себя посадили и разрослись до таких размеров?» Зрелище ошеломляет, удивляет, восхищает и откладывается в памяти на такую полочку, чтобы можно было быстро его достать, когда находишься в маленькой душной комнате.
Нам восемнадцать-девятнадцать. С друзьями поехали купаться на реку. Все смеются, разговаривают. В общей суматохе смотрю в глаза одному мальчику и думаю: «С этим человеком мне придётся прожить всю свою жизнь в горе и в радости, в болезни и здравии, в счастье и несчастье». И в сердце разливается такое тепло! Кажется, что оно расширилось, раскрылось, распахнулось настолько, что туда поместится и это высокое голубое небо, и белоснежные облака, и даже солнце.
Мне двадцать шесть. Родильный зал. Рядом со мной, на высоком столе, лежит розовый комочек, медсестра вытирает его белой марлей от крови и слизи. Ребёнок очень громко кричит, не умолкая. Я спрашиваю: «Почему он так кричит?» «Радуйтесь, мамочка, у вас родился здоровый мальчик. Нездоровые молчат», – отвечает мне доктор. Радуюсь через невыносимую боль, которая скоро проходит и забывается, а чувство, что ты выполнила свою миссию на Земле, остаётся с тобой навсегда. Низко склоняю колени и голову до земли перед женщинами, которые сумели родить три, четыре, пять таких комочков и смогли выкормить их, вырастить, воспитать так, чтобы из них получились учителя, врачи, строители, хлеборобы, пекари…
Маленький мальчик в голубых ползунках и розовой фланелевой рубашке ходит вокруг дивана, держась за него своими ручками. Внезапно высоко поднимает ручки вверх и бежит сам, не понимая ещё, что это его первые самостоятельные шаги по земле. Так и бегает он от мамы к папе, от бабушки к дедушке, падает и встаёт, пока не поймёт, что можно ходить потише и помедленнее – это безопаснее. Впереди шишки и синяки, содранные в кровь коленки. Прошу у Бога милости и возможности увидеть первые шаги своих внуков.
Эти и другие картины обязательно когда-то всплывут в моей памяти, как кадры киноплёнки, за доли секунд. О дне том и часе не знает никто – ни люди, ни Ангелы небесные. Прошу у Бога разрешения оставить их со мной в независимости от моей участи за той чертой, которую каждому из нас придётся переступить однажды.
Эти маленькие капельки, искорки, всплески воспоминаний и есть простое человеческое счастье. Счастье – жить, чувствовать, любить и купаться в любви родных людей.
Пишу эти строки и понимаю, как прекрасны слёзы умиления и радости, потому что у счастья и любви нет срока давности. Ведь все эти события произошли в моей жизни тридцать, сорок, пятьдесят лет назад. Но у Бога нет времени. У него один день, как тысяча лет, а тысяча лет – как один день. Цепь таких воспоминаний – это круговорот Любви в природе, где каждое звено – бесценный, уникальный случай и подарок Любви Божией к людям.
Мария К., ст. Егорлыкская
Источник изображения: https://shedevrum.ai/post/90349f7881cc11f0a9a80a52d8536cfa/